![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
История о том, как я столкнулся с незнакомой глагольной формой и офонарел. А потом меня спасли друзья и я расфонарел обратно.
Хотя нет, на самом деле это история о песне "Шней шошани́м" ("Две розы"). Она считается самой известной израильской песней в мире вообще, и её не исполнял только ленивый (upd: и я не ленивый).. Она даже приведена в первой книге учебника "Шеат hАиврит" уровня алеф (правда, только первый куплет, чтобы не сломать людям мозг). Её, конешно, надо знать.
( перевод )
( Пара слов о тексте )
И вот так прикольно звучит эта песня, в исполнении молодого Мати Каспи:
Музыка непростая, там наворочено два лада: один обычный гармонический минор, а второй - какой-то неведомый извод мелодического минора, который Зеира придумал для этой песни.
Аккорды я подобрал приблизительно, лучше тут запишу, чтобы потом не забыть. Куча уменьшенных, которые дают "восточное" звучание.
( в ре-миноре )
Теперь сама история. В 1935 году в Тель-Авиве появилось кафе "Касси́т" и как-то довольно быстро превратилось в символ эпохи. Так сложилось, что это место облюбовали писатели, поэты, музыканты и художники - вся возможная богема того времени. Там устраивались чтения, литературные встречи, ставились миниспектакли, сочинявшиеся прямо на ходу, проводились выставки и куча всего прочего. Среди завсегдатаев этого места можно было встретить Авраама Шлёнского, Мордехая Зеиру, Натана Альтермана (да, именно в этом кафе он сидел день-деньской), Александра Пэна, Шмулика Крауса, Лею Гольдберг, Арика Айнштейна... Почти весь цвет израильской культуры если не тусовался там, то захаживал поинтересоваться новостями. Часть кафе была в помещении, но в основном все сидели за столиками, расставленными по тротуару. И всегда вокруг звёзд там клубились почитательницы в ассортименте.
Название "Кассит" месту подобрал сам Шлёнский, выкопав арамейское слово "ки́ста", означающее "красный коралл", и произведя лёгкую перестановку букв. Шлёнский уже тогда был небожитель, поэтому всякое его слово как будто немедленно высекалось в камне.
Золотое время кафе "Кассит" пришлось на 40-60-е годы, дальше его слава потихоньку пошла на спад - рядом открывались новые конкурирующие заведения, а поколение основателей старело. В 1979 умер его бессменный хозяин Хацкель Иш Кассит, и кафе перешло в мемориальную фазу.
Кафе "Кассит", Натан Альтерман с дочерью Тирцей Атар, 1960.
( ещё пара кадров )
И вот в одно прекрасное утро 1943 года в этом кафе, по адресу Бен Иеhуда 59, сидели два друга - композитор Мордехай Зеира и поэт Яаков Орланд. Сидели не одни, а в компании с барышней Сарой, к которой Зеира неровно дышал тогда.
И вдруг открывается дверь, и в кафе заходит цветочница. Все цветочные лавки в округе хорошо понимали, что происходит в "Кассите", и почему там всегда будет спрос на их продукцию. Ну и, разумеется, Зеира тут же машет рукой, покупает красную розу и галантно вручает её барышне Саре. И Орланд вдруг тоже покупает розу и вручает туда же. Но белую. И оба такие смотрят друг на друга и шевелят ноздрями. А потом на Сару - мол, а ну, чей цветок лучше?
Барышня в замешательстве. Но быстро выходит из положения - "вот, что, милые мои! поскольку вы тут и композитор, и поэт, то давайте сочините мне тут прекрасную песню об этих розах. А я потом подумаю".
В таком положении брать людей на слабо очень легко - и Зеира с Орландом, не сходя с места, написали заказанную песню да тут же её и исполнили. Толпа собралась, конешно, изрядная, и была там одна юная певичка по имени Эстер Гамлиэлит. "Ах! - говорит Эстер, - как я хочу петь эту волшебную песню! всё бы отдала за такую возможность!" - "Да пожалуйста, - говорит Орланд, - на вот тебе эту исписанную салфетку; скажем, за две с половиной палестинских лиры. А то у меня совсем сигареты кончились". А та ему улыбается такая вся, и как-то предыдущий вопрос замылился.
Эстер Гамлиэлит действительно стала первой исполнительницей этой песни, но по-настоящему знаменитыми "Шней шошаним" стали после исполнения Шошаны Дамари. Именно эта вторая версия пошла в народные каверы.
С течением лет выяснилась странная деталь. Почему-то все первые исполнители этой песни в последнем куплете пели не те слова, которые Орланд написал изначально. В исходнике он там такой:
Известно только, что у оставшейся,
Разбилось сердце, разбилось сердце.
И дело кончилось тем, я думаю,
Что и вторая совсем сломалась.
Жили-были много лет назад
Две розы, две розы.
Причины такой замены неясны. Википедия, например, пишет, что Шошана Дамари на записи в студии просто забыла эти две строчки и подставила повтор из начала. Но как-то в это слабо верится.
И вот в ролике, который приведён в начале этого поста Мати Каспи как бы исправляет эту историческую несправедливость. Там же во встрече участвуют и сам Яаков Орланд, и та барышня Сара, которая уже давно Сара Зеира, - вот они эту легенду и рассказывают на пару.
Но вот стал я разбирать этот восстановленный текст - и с размаху въехал лбом в стену. "Д'Артаньян почувствовал, что тупеет" ©
"Нишбо́р нишба́р..." - что это за безумный оборот? "Мы разобьём, разбилось..." Кто такие эти "мы" и почему "разобьём"? Где смысл?
В общем я начал себя чувствовать как тот Папанин со своим маузером из фантастического рассказа Веллера. Спасла меня Рахель, отправив на поиски Великих Таблиц из "Грамматического Очерка Языка Иврит" Бенциона Меировича Гра́нде 1963 года издания.
И благодаря им я понял, что этот "нишбор" здесь не глагол в паале לִשְׁבּוֹר (лишбо́р, "разбить"), будущее время, 1 лицо, множественное число. О нет!
Это редчайшая форма - абсолютный инфинитив глагола לְהִישַׁבֵר (леhишавэ́р, "разбиться") в биньяне нифъаль. Которая и выглядит, и звучит точно так же. И обозначает, как я и рассказывал выше, просто усиление действия основного глагола - "сломанием сломался" / "сломя сломался" / "совсем сломался".
Нужная страница "Грамматического Очерка", которая вправила мне мозг обратно.
Испытывая глубокую благодарность Бенциону Меировичу за то, что я не "сломался этим сломанием", привожу ссылку на весь его легендарный "Очерк" ("сохранить ссылку как...").
Хотя нет, на самом деле это история о песне "Шней шошани́м" ("Две розы"). Она считается самой известной израильской песней в мире вообще, и её не исполнял только ленивый (upd: и я не ленивый).. Она даже приведена в первой книге учебника "Шеат hАиврит" уровня алеф (правда, только первый куплет, чтобы не сломать людям мозг). Её, конешно, надо знать.
שני שושנים
מילים: יעקב אורלנד
לחן: מרדכי זעירא
אָשִׁיר לָךְ שִׁיר עַתִּיק, נוֹשָׁן,
אָשִׁיר לָךְ זֶמֶר עַל שׁוֹשָׁן,
הָיֹה הָיוּ לִפְנֵי שָׁנִים
שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים, שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים.
הָיָה זֶה כְּבָר, רָחוֹק הַיּוֹם,
אֶחָד לָבָן, שֵׁנִי אָדֹם.
בְּנֵי-גַּן-אֶחָד, כִּשְׁנֵי אַחִים,
צִמְּחוּ עָלֶה, צִמְּחוּ חוֹחִים,
עֵת בָּא הַבֹּקֶר צְחוֹר גָּוָן
פָּקַח עֵינַיִם הַלָּבָן.
וְעֶרֶב בָּא וְרַד הַיּוֹם
עָצַם עֵינַיִם הָאָדֹם.
וּבַלֵּילוֹת וּבַלֵּילוֹת
נָשְׁבוּ רוּחוֹת בָּם קַלִּילוֹת.
כֹּה לִבְלְבוּ עַד בָּאָה יָד,
יָד שֶׁקָּטְפָה שׁוֹשָׁן אֶחָד,
וְאֵין יוֹדֵעַ עַד הַיּוֹם –
אֶת הַלָּבָן אוֹ הָאָדֹם.
וְרַק יוֹדְעִים כִּי הַנּוֹתָר
לִבּוֹ נִשְׁבַּר, לִבּוֹ נִשְׁבַּר,
הָיֹה הָיוּ לִפְנֵי שָׁנִים
שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים, שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים.
הָיָה זֶה כְּבָר, רָחוֹק הַיּוֹם,
אֶחָד לָבָן, שֵׁנִי אָדֹם.
מילים: יעקב אורלנד
לחן: מרדכי זעירא
אָשִׁיר לָךְ שִׁיר עַתִּיק, נוֹשָׁן,
אָשִׁיר לָךְ זֶמֶר עַל שׁוֹשָׁן,
הָיֹה הָיוּ לִפְנֵי שָׁנִים
שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים, שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים.
הָיָה זֶה כְּבָר, רָחוֹק הַיּוֹם,
אֶחָד לָבָן, שֵׁנִי אָדֹם.
בְּנֵי-גַּן-אֶחָד, כִּשְׁנֵי אַחִים,
צִמְּחוּ עָלֶה, צִמְּחוּ חוֹחִים,
עֵת בָּא הַבֹּקֶר צְחוֹר גָּוָן
פָּקַח עֵינַיִם הַלָּבָן.
וְעֶרֶב בָּא וְרַד הַיּוֹם
עָצַם עֵינַיִם הָאָדֹם.
וּבַלֵּילוֹת וּבַלֵּילוֹת
נָשְׁבוּ רוּחוֹת בָּם קַלִּילוֹת.
כֹּה לִבְלְבוּ עַד בָּאָה יָד,
יָד שֶׁקָּטְפָה שׁוֹשָׁן אֶחָד,
וְאֵין יוֹדֵעַ עַד הַיּוֹם –
אֶת הַלָּבָן אוֹ הָאָדֹם.
וְרַק יוֹדְעִים כִּי הַנּוֹתָר
לִבּוֹ נִשְׁבַּר, לִבּוֹ נִשְׁבַּר,
הָיֹה הָיוּ לִפְנֵי שָׁנִים
שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים, שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים.
הָיָה זֶה כְּבָר, רָחוֹק הַיּוֹם,
אֶחָד לָבָן, שֵׁנִי אָדֹם.
( перевод )
( Пара слов о тексте )
И вот так прикольно звучит эта песня, в исполнении молодого Мати Каспи:
Музыка непростая, там наворочено два лада: один обычный гармонический минор, а второй - какой-то неведомый извод мелодического минора, который Зеира придумал для этой песни.
Аккорды я подобрал приблизительно, лучше тут запишу, чтобы потом не забыть. Куча уменьшенных, которые дают "восточное" звучание.
( в ре-миноре )
Теперь сама история. В 1935 году в Тель-Авиве появилось кафе "Касси́т" и как-то довольно быстро превратилось в символ эпохи. Так сложилось, что это место облюбовали писатели, поэты, музыканты и художники - вся возможная богема того времени. Там устраивались чтения, литературные встречи, ставились миниспектакли, сочинявшиеся прямо на ходу, проводились выставки и куча всего прочего. Среди завсегдатаев этого места можно было встретить Авраама Шлёнского, Мордехая Зеиру, Натана Альтермана (да, именно в этом кафе он сидел день-деньской), Александра Пэна, Шмулика Крауса, Лею Гольдберг, Арика Айнштейна... Почти весь цвет израильской культуры если не тусовался там, то захаживал поинтересоваться новостями. Часть кафе была в помещении, но в основном все сидели за столиками, расставленными по тротуару. И всегда вокруг звёзд там клубились почитательницы в ассортименте.
Название "Кассит" месту подобрал сам Шлёнский, выкопав арамейское слово "ки́ста", означающее "красный коралл", и произведя лёгкую перестановку букв. Шлёнский уже тогда был небожитель, поэтому всякое его слово как будто немедленно высекалось в камне.
Золотое время кафе "Кассит" пришлось на 40-60-е годы, дальше его слава потихоньку пошла на спад - рядом открывались новые конкурирующие заведения, а поколение основателей старело. В 1979 умер его бессменный хозяин Хацкель Иш Кассит, и кафе перешло в мемориальную фазу.
Кафе "Кассит", Натан Альтерман с дочерью Тирцей Атар, 1960.
( ещё пара кадров )
И вот в одно прекрасное утро 1943 года в этом кафе, по адресу Бен Иеhуда 59, сидели два друга - композитор Мордехай Зеира и поэт Яаков Орланд. Сидели не одни, а в компании с барышней Сарой, к которой Зеира неровно дышал тогда.
И вдруг открывается дверь, и в кафе заходит цветочница. Все цветочные лавки в округе хорошо понимали, что происходит в "Кассите", и почему там всегда будет спрос на их продукцию. Ну и, разумеется, Зеира тут же машет рукой, покупает красную розу и галантно вручает её барышне Саре. И Орланд вдруг тоже покупает розу и вручает туда же. Но белую. И оба такие смотрят друг на друга и шевелят ноздрями. А потом на Сару - мол, а ну, чей цветок лучше?
Барышня в замешательстве. Но быстро выходит из положения - "вот, что, милые мои! поскольку вы тут и композитор, и поэт, то давайте сочините мне тут прекрасную песню об этих розах. А я потом подумаю".
В таком положении брать людей на слабо очень легко - и Зеира с Орландом, не сходя с места, написали заказанную песню да тут же её и исполнили. Толпа собралась, конешно, изрядная, и была там одна юная певичка по имени Эстер Гамлиэлит. "Ах! - говорит Эстер, - как я хочу петь эту волшебную песню! всё бы отдала за такую возможность!" - "Да пожалуйста, - говорит Орланд, - на вот тебе эту исписанную салфетку; скажем, за две с половиной палестинских лиры. А то у меня совсем сигареты кончились". А та ему улыбается такая вся, и как-то предыдущий вопрос замылился.
Эстер Гамлиэлит действительно стала первой исполнительницей этой песни, но по-настоящему знаменитыми "Шней шошаним" стали после исполнения Шошаны Дамари. Именно эта вторая версия пошла в народные каверы.
С течением лет выяснилась странная деталь. Почему-то все первые исполнители этой песни в последнем куплете пели не те слова, которые Орланд написал изначально. В исходнике он там такой:
וְרַק יוֹדְעִים כִּי הַנּוֹתָר
לִבּוֹ נִשְׁבַּר, לִבּוֹ נִשְׁבַּר,
עַד כִּי סוֹף-סוֹף, חוֹשֵׁב אֲנִי,
נִשְׁבּוֹר נִשְׁבַּר גַּם הַשֵּׁנִי...
הָיֹה הָיוּ לִפְנֵי שָׁנִים
שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים, שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים.
לִבּוֹ נִשְׁבַּר, לִבּוֹ נִשְׁבַּר,
עַד כִּי סוֹף-סוֹף, חוֹשֵׁב אֲנִי,
נִשְׁבּוֹר נִשְׁבַּר גַּם הַשֵּׁנִי...
הָיֹה הָיוּ לִפְנֵי שָׁנִים
שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים, שְׁנֵי שׁוֹשַׁנִּים.
Известно только, что у оставшейся,
Разбилось сердце, разбилось сердце.
И дело кончилось тем, я думаю,
Что и вторая совсем сломалась.
Жили-были много лет назад
Две розы, две розы.
Причины такой замены неясны. Википедия, например, пишет, что Шошана Дамари на записи в студии просто забыла эти две строчки и подставила повтор из начала. Но как-то в это слабо верится.
И вот в ролике, который приведён в начале этого поста Мати Каспи как бы исправляет эту историческую несправедливость. Там же во встрече участвуют и сам Яаков Орланд, и та барышня Сара, которая уже давно Сара Зеира, - вот они эту легенду и рассказывают на пару.
Но вот стал я разбирать этот восстановленный текст - и с размаху въехал лбом в стену. "Д'Артаньян почувствовал, что тупеет" ©
"Нишбо́р нишба́р..." - что это за безумный оборот? "Мы разобьём, разбилось..." Кто такие эти "мы" и почему "разобьём"? Где смысл?
В общем я начал себя чувствовать как тот Папанин со своим маузером из фантастического рассказа Веллера. Спасла меня Рахель, отправив на поиски Великих Таблиц из "Грамматического Очерка Языка Иврит" Бенциона Меировича Гра́нде 1963 года издания.
И благодаря им я понял, что этот "нишбор" здесь не глагол в паале לִשְׁבּוֹר (лишбо́р, "разбить"), будущее время, 1 лицо, множественное число. О нет!
Это редчайшая форма - абсолютный инфинитив глагола לְהִישַׁבֵר (леhишавэ́р, "разбиться") в биньяне нифъаль. Которая и выглядит, и звучит точно так же. И обозначает, как я и рассказывал выше, просто усиление действия основного глагола - "сломанием сломался" / "сломя сломался" / "совсем сломался".
Нужная страница "Грамматического Очерка", которая вправила мне мозг обратно.
Испытывая глубокую благодарность Бенциону Меировичу за то, что я не "сломался этим сломанием", привожу ссылку на весь его легендарный "Очерк" ("сохранить ссылку как...").