![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
bujhmПродолжим наши россказни с картинками. Даже странно, как в голове у нас умещается столько впечатлений - пожалуй только резиновая флешка в фотоаппарате да ежевечернее пинание ассоциантов на тему "нукабыстровспомниличтосегоднябыло" помогают нам справляться с этим информационным цунами.
Два диалога.
Номер один состоялся в самый первый день нашего прилёта, когда я оказался в Дармштадте, а Городило, соответственно, - в Дюссельдорфе. Меня тогда как раз выгуливал по городу Лёня Шмеркин - а у него довольно интересная манера водить гостей: отвлекая разговорами доводить вдоль глухих заборов до какого-нибудь места, где резко и неожиданно открывается невероятной красоты вид. У гостя, естественно, отваливается челюсть на полуслове, и он становится на некоторое время невменяемым; Лёня же откровенно наслаждается эффектом. И вот, значит, дело происходит в один из таких моментов, когда я упёрся носом во всю готическую высоту местного собора.
Городило (через смс): Белый, ты где?
Белый (через смс): У кирхи Святой Лизы...
Городило (через смс): К чорту подробности, город какой?!
Диалог номер два состоялся сегодня на бесконечном железнодорожном перегоне из Баварии в Гессен. Мы ехали уже шестой час, все затекли до невозможности и с некоторой опаской ожидали контролёра. Ибо у нас был с собой только Bayernticket, позволяющий передвигаться пяти человекам куда угодно и как угодно, но в пределах текущего дня и только по баварской земле. Франкфурт же, будучи одной из станций наших пересадок, находился уже в земле Гессен, а значит, мы имели неплохой шанс оказаться зайцами на следующей проверке - если не успеем купить у контролёров Hessenticket (аналогичную бумажку, но для соседней земли).
Белый (нервно выдираясь из скрюченного сна): Городило, мы где?
Городило (смотря на огромную вывеску прямо перед окном вагона): В Доттингене.
Белый (окончательно просыпаясь): К чорту подробности, земля какая?!
Забегая вперёд, поспешу успокоить: всё кончилось хорошо. И хотя в моей борьбе с немецким языком победил последний, мы таки добрались до Марбурга с нужной бумажкой в кармане. Ныне мы - в радушном доме Лины и Гриши Певзнеров, с потрясающим видом на закатный город на холме с балкона.
Ежели по порядку, то начнём с десятого мая.
Этот день у нас в проекте был заложен в качестве передышки, без концерта - оттого мы и пустили его весь на нюрнбергский Старый город, без остатка. Водили нас Нюшка и Боря - то вместе, то поврозь. Нагулявши первый круг - от Лоренцкирхе мимо очков Нюрнберга до Зибальда (я потом все эти красоты выложу отдельным постом) - настала пора сдержать обещание и принять Королёву в евреи.
Собственно, эта идея идея появилась у нас как-то пару дней назад где-то в Ганновере (или ещё в Вуппертале). Когда мы большой толпой бурно начали обсуждать с Хожановым (а может, и не с ним) какие-то животрепещущие еврейские проблемы, Королёва оказалась в подавляющем нацменьшинстве. Нахохлившись и посидев в сторонке какое-то время, она как бы раздумчиво под нос, но довольно различимо пробормотала: "Записаться, что ли, и мне в евреи..." - "Да не вопрос! - закричали мы с Городилой, побросав все дела, - Как только, так сразу!"
"Как только" наступило в Нюрнберге, ибо в этом городе когда-то была самая старая синагога в Европе. В этом же городе, к слову сказать, был и самый первый погром в той же Европе, снесший эту синагогу с лица земли. Вместо синагоги устроили главную торговую площадь и на протяжении нескольких веков пытались строить на том месте какие-то соборы, которые неизменно рушились, когда строительство завершалось. Наконец, немцы додумались не доводить постройку до конца и поставили там Frauenkirche без верхушки шпиля - верхушка эта скромно стоит на земле в сторонке до сих пор, равно как и сам собор.
Скормив Королёвой последний некошерный гамбургер, мы вывели её на эту площадь, повернули ликом в сторону Иерусалима и торжественно совершили над ней обряд обрезания. "Я на вас Малаховой нажалуюсь, моему парикмахеру, гады", - шипела Танька, но не дёргалась. Обрезанное развеяли над нюрнбергской площадью, научили Королёву молитве "Шма Исраэль", а в финале водили вокруг неё хоровод и пели "Хава Нагилу", пока новопринятая довольно дожёвывала свой первый некошерный гамбургер.
Дальше мы отправились по большому кругу Старого города, забрались на самую верхотуру древней крепости, спустились с другой стороны и добрели до самой старой в Европе пивоварни. В её крошечном дворике Городецкий обнаружил пивоваренную машину. Разумеется, тоже самую первую. После этого мысль о пиве уже не покидала ассоциантов, и всезнающая Нюшка отвела их в Barfüßer - легендарную пивную, где пиво варят прямо под носом у любопытного клиента. Сидя за тамошним столиком, мы с Городилой в какой-то момент опять повздыхали на тему того, что так и не придумали, за что бы побить ногами Королёву по позвращении. "Как это не за что? - воскликнула Королёва и довольно отхлебнула из кружки. - Да за то, что я еврей!"
Снимок подмерзшего Городилы в вечерней нюрнбергской витрине:
Вечером честно пытались устроить посиделки с гитарами, но были совершенно никакие, да и Берг себя неважно чувствовал. Поэтому особенно не получилось.
Назавтра же с утра отправились поездом в Мюнхен. Встретил нас на вокзале добрый человек Слон (хорошо известный в Москве), отвёл в клуб бросить вещи и потащил нас в Старый город.
Если игрушечный Нюрнберг был ветрен и леденцово-пряничен, то вычурно-итальянский Мюнхен по контрасту окатил нас солнцем и мясопивным запахом. Все улицы в его старинной части части пешеходны и сильно напоминают наш Арбат. Прямо на улицах стоят раскрашенные мимы-статуи и за пять центов совершают неожиданные движения. Перед ратушей видели уличного фокусника-негра, который умудрялся прикуривать от собственного бумажника, превращая его в пылающий костёр, и ржал совершенно карповским смехом. Добрый человек Слон увёл нас в самую большую пивную в мире - Hofbräuhaus - и упоил как должно.
Некоторые казусы, связанные со всеобщей стандартизацией.
Впервые попав на автобан в хожановской машине, я обратил внимание на странный город, указатель с названием которого встречался нам на дороге с завидной регулярностью. Заметив табличку с тем же городом уже в пятый раз - на расстоянии в 100 километров от предыдущего - я уж было открыл рот, чтоб поделиться с Олегом Хожановым этой занятной информацией: мол, надо же, какой интересный город Ausfahrt, все дороги ведут в него; как до меня наконец дошло, что это слово всего-навсего означает "выезд с главной дороги". Рот я, к счастью, успел захлопнуть вовремя.
Похожая ситуация повторилась с нами и в старом Мюнхене, где ассоцианты с всё возрастающим удивлением несколько раз спрашивали меня: "А этот фонтан как называется?" - "Kein Trinkwasser", - невозмутимо отвечал я, тем более, что кроме этих слов на тех фонтанах ничего и не было написано ("Непитьевая вода").
Концерт проходил в клубе. Начался он довольно вяло и ватно, покуда очередь не дошла до Городецкого. Настроенный по-боевому бард первой же песней залудил жуковский "Дворик", чем навылет пробил аудиторию, и дальше концерт покатил как по маслу. Но был уже полностью городецким (напомню, что нюрнбергский оказался королёвским, а мой, вероятно, был в Вуппертале). Очень много пели Карпова - больше, чем в предыдущих городах - и так раздухарились, что устроили наконец-то вполне осмысленные песенные посиделки и после концерта.
Ночевали там же, в мюнхенском клубе, на специальных матрасиках. Вместе с нами в соседнем помещении коротали ночь киргизские альпинисты, спустившиеся с Монблана.
С утра, двенадцатого мая, мы загрузились в поезд и начали свой полнодневный перегон, о котором я уже писал в начале поста. Ничего особенного не происходило за это время. Нюшка доехала с нами до своего Нюшберга, а дальше мы отправились до Франкфурта сами, с некоторым трепетом ожидая контролёра и разборок с билетами. Он, разумеется, до нас дошёл, и добрые ассоцианты выпинали вперёд меня - разговаривать с ним. Я что-то промямлил насчёт Hessenticket'a, и контролёр разразился длинной торжественной речью, в результате которой я ни хрена не понял, а мы приобрели некоторое количество билетов только до Франкфурта. Посовещавшись затем, мы сообразили, что речь шла о том, что Hesseticket'ов мы не купим нигде в мире - по словам этого работника железной дороги - и я в лёгком ужасе стал смсить Лине Певзнер. Впрочем, она по доброте душевной встретила нас сама во Франкфурте, без всяких проблем вынув эту полезную бумажку из первого же вокзального автомата.
На вокзале в Марбурге нас уже встретил сын Лины - Лёня, и добросил на своей машине прямо к их дому. Городило с интересом выглядывал из окошка на спальные районы и уверял окружающих, что имеет полное дежа вю с новосибирским Академгородком. Что, в общем-то недалеко от истины: Марбург - универститетский город.
Невероятно хлебосольные Гриша, Лина, а также Лёня и Саша устроили нам царский ужин. "Ну, наливай и отойди" - шептала себе под нос Королёва, поглаживая себя по животу...
Два диалога.
Номер один состоялся в самый первый день нашего прилёта, когда я оказался в Дармштадте, а Городило, соответственно, - в Дюссельдорфе. Меня тогда как раз выгуливал по городу Лёня Шмеркин - а у него довольно интересная манера водить гостей: отвлекая разговорами доводить вдоль глухих заборов до какого-нибудь места, где резко и неожиданно открывается невероятной красоты вид. У гостя, естественно, отваливается челюсть на полуслове, и он становится на некоторое время невменяемым; Лёня же откровенно наслаждается эффектом. И вот, значит, дело происходит в один из таких моментов, когда я упёрся носом во всю готическую высоту местного собора.
Городило (через смс): Белый, ты где?
Белый (через смс): У кирхи Святой Лизы...
Городило (через смс): К чорту подробности, город какой?!
Диалог номер два состоялся сегодня на бесконечном железнодорожном перегоне из Баварии в Гессен. Мы ехали уже шестой час, все затекли до невозможности и с некоторой опаской ожидали контролёра. Ибо у нас был с собой только Bayernticket, позволяющий передвигаться пяти человекам куда угодно и как угодно, но в пределах текущего дня и только по баварской земле. Франкфурт же, будучи одной из станций наших пересадок, находился уже в земле Гессен, а значит, мы имели неплохой шанс оказаться зайцами на следующей проверке - если не успеем купить у контролёров Hessenticket (аналогичную бумажку, но для соседней земли).
Белый (нервно выдираясь из скрюченного сна): Городило, мы где?
Городило (смотря на огромную вывеску прямо перед окном вагона): В Доттингене.
Белый (окончательно просыпаясь): К чорту подробности, земля какая?!
Забегая вперёд, поспешу успокоить: всё кончилось хорошо. И хотя в моей борьбе с немецким языком победил последний, мы таки добрались до Марбурга с нужной бумажкой в кармане. Ныне мы - в радушном доме Лины и Гриши Певзнеров, с потрясающим видом на закатный город на холме с балкона.
Ежели по порядку, то начнём с десятого мая.
Этот день у нас в проекте был заложен в качестве передышки, без концерта - оттого мы и пустили его весь на нюрнбергский Старый город, без остатка. Водили нас Нюшка и Боря - то вместе, то поврозь. Нагулявши первый круг - от Лоренцкирхе мимо очков Нюрнберга до Зибальда (я потом все эти красоты выложу отдельным постом) - настала пора сдержать обещание и принять Королёву в евреи.
Собственно, эта идея идея появилась у нас как-то пару дней назад где-то в Ганновере (или ещё в Вуппертале). Когда мы большой толпой бурно начали обсуждать с Хожановым (а может, и не с ним) какие-то животрепещущие еврейские проблемы, Королёва оказалась в подавляющем нацменьшинстве. Нахохлившись и посидев в сторонке какое-то время, она как бы раздумчиво под нос, но довольно различимо пробормотала: "Записаться, что ли, и мне в евреи..." - "Да не вопрос! - закричали мы с Городилой, побросав все дела, - Как только, так сразу!"
"Как только" наступило в Нюрнберге, ибо в этом городе когда-то была самая старая синагога в Европе. В этом же городе, к слову сказать, был и самый первый погром в той же Европе, снесший эту синагогу с лица земли. Вместо синагоги устроили главную торговую площадь и на протяжении нескольких веков пытались строить на том месте какие-то соборы, которые неизменно рушились, когда строительство завершалось. Наконец, немцы додумались не доводить постройку до конца и поставили там Frauenkirche без верхушки шпиля - верхушка эта скромно стоит на земле в сторонке до сих пор, равно как и сам собор.
Скормив Королёвой последний некошерный гамбургер, мы вывели её на эту площадь, повернули ликом в сторону Иерусалима и торжественно совершили над ней обряд обрезания. "Я на вас Малаховой нажалуюсь, моему парикмахеру, гады", - шипела Танька, но не дёргалась. Обрезанное развеяли над нюрнбергской площадью, научили Королёву молитве "Шма Исраэль", а в финале водили вокруг неё хоровод и пели "Хава Нагилу", пока новопринятая довольно дожёвывала свой первый некошерный гамбургер.
Дальше мы отправились по большому кругу Старого города, забрались на самую верхотуру древней крепости, спустились с другой стороны и добрели до самой старой в Европе пивоварни. В её крошечном дворике Городецкий обнаружил пивоваренную машину. Разумеется, тоже самую первую. После этого мысль о пиве уже не покидала ассоциантов, и всезнающая Нюшка отвела их в Barfüßer - легендарную пивную, где пиво варят прямо под носом у любопытного клиента. Сидя за тамошним столиком, мы с Городилой в какой-то момент опять повздыхали на тему того, что так и не придумали, за что бы побить ногами Королёву по позвращении. "Как это не за что? - воскликнула Королёва и довольно отхлебнула из кружки. - Да за то, что я еврей!"
Снимок подмерзшего Городилы в вечерней нюрнбергской витрине:
Вечером честно пытались устроить посиделки с гитарами, но были совершенно никакие, да и Берг себя неважно чувствовал. Поэтому особенно не получилось.
Назавтра же с утра отправились поездом в Мюнхен. Встретил нас на вокзале добрый человек Слон (хорошо известный в Москве), отвёл в клуб бросить вещи и потащил нас в Старый город.
Если игрушечный Нюрнберг был ветрен и леденцово-пряничен, то вычурно-итальянский Мюнхен по контрасту окатил нас солнцем и мясопивным запахом. Все улицы в его старинной части части пешеходны и сильно напоминают наш Арбат. Прямо на улицах стоят раскрашенные мимы-статуи и за пять центов совершают неожиданные движения. Перед ратушей видели уличного фокусника-негра, который умудрялся прикуривать от собственного бумажника, превращая его в пылающий костёр, и ржал совершенно карповским смехом. Добрый человек Слон увёл нас в самую большую пивную в мире - Hofbräuhaus - и упоил как должно.
Некоторые казусы, связанные со всеобщей стандартизацией.
Впервые попав на автобан в хожановской машине, я обратил внимание на странный город, указатель с названием которого встречался нам на дороге с завидной регулярностью. Заметив табличку с тем же городом уже в пятый раз - на расстоянии в 100 километров от предыдущего - я уж было открыл рот, чтоб поделиться с Олегом Хожановым этой занятной информацией: мол, надо же, какой интересный город Ausfahrt, все дороги ведут в него; как до меня наконец дошло, что это слово всего-навсего означает "выезд с главной дороги". Рот я, к счастью, успел захлопнуть вовремя.
Похожая ситуация повторилась с нами и в старом Мюнхене, где ассоцианты с всё возрастающим удивлением несколько раз спрашивали меня: "А этот фонтан как называется?" - "Kein Trinkwasser", - невозмутимо отвечал я, тем более, что кроме этих слов на тех фонтанах ничего и не было написано ("Непитьевая вода").
Концерт проходил в клубе. Начался он довольно вяло и ватно, покуда очередь не дошла до Городецкого. Настроенный по-боевому бард первой же песней залудил жуковский "Дворик", чем навылет пробил аудиторию, и дальше концерт покатил как по маслу. Но был уже полностью городецким (напомню, что нюрнбергский оказался королёвским, а мой, вероятно, был в Вуппертале). Очень много пели Карпова - больше, чем в предыдущих городах - и так раздухарились, что устроили наконец-то вполне осмысленные песенные посиделки и после концерта.
Ночевали там же, в мюнхенском клубе, на специальных матрасиках. Вместе с нами в соседнем помещении коротали ночь киргизские альпинисты, спустившиеся с Монблана.
С утра, двенадцатого мая, мы загрузились в поезд и начали свой полнодневный перегон, о котором я уже писал в начале поста. Ничего особенного не происходило за это время. Нюшка доехала с нами до своего Нюшберга, а дальше мы отправились до Франкфурта сами, с некоторым трепетом ожидая контролёра и разборок с билетами. Он, разумеется, до нас дошёл, и добрые ассоцианты выпинали вперёд меня - разговаривать с ним. Я что-то промямлил насчёт Hessenticket'a, и контролёр разразился длинной торжественной речью, в результате которой я ни хрена не понял, а мы приобрели некоторое количество билетов только до Франкфурта. Посовещавшись затем, мы сообразили, что речь шла о том, что Hesseticket'ов мы не купим нигде в мире - по словам этого работника железной дороги - и я в лёгком ужасе стал смсить Лине Певзнер. Впрочем, она по доброте душевной встретила нас сама во Франкфурте, без всяких проблем вынув эту полезную бумажку из первого же вокзального автомата.
На вокзале в Марбурге нас уже встретил сын Лины - Лёня, и добросил на своей машине прямо к их дому. Городило с интересом выглядывал из окошка на спальные районы и уверял окружающих, что имеет полное дежа вю с новосибирским Академгородком. Что, в общем-то недалеко от истины: Марбург - универститетский город.
Невероятно хлебосольные Гриша, Лина, а также Лёня и Саша устроили нам царский ужин. "Ну, наливай и отойди" - шептала себе под нос Королёва, поглаживая себя по животу...
Tags: