Духов день

[bujhm]

Духу же посвящается.


Жил в нашей деревеньке мужичок, Духом его звали. И не потому, что сложения субтильного был, наоборот - косая сажень в плечах, бородища лопатой, все дела; а скорее потому, что больно духовит был мужицким духом. Барыня, когда чего ей от него надобно было, дальше крыльца его и не пущала - так и кричала из окошка, мол, например, лыка в лесу надери. А дело позднее было, и чего ей лыко на ночь глядя понадобилось - поди разбери. Ну, делать нечего, отправился наш мужик в лес ближний. Идёт он по полю ржаному, вокруг вечереет, коноплянки свиристят, кто-то далече веселится, хохочет-заливается, не иначе девки с парнями гуляют. Вздыхает мужик, но с пути не сворачивает. Совсем темно уж стало, первые совы заухали, лес стеной чёрной высится. Хохотушки, однако, как будто ближе стали: "Гутыньки-гутыньки, - кричат. - Рели-рели!" Надрал мужик берёзового лыка, собрался ворочаться, едва в темноте тропинку разбирает. Как тут захохотали совсем за спиной, завизжали, набежали девки какие-то со всех сторон, хороводом окружили. Щиплются, хихикают, за рубаху дёргают - срам один. Глядь - ан вовсе не девки это! Все из себя синюшные, мокрые, рожи глумливые - ну точно, русалки! Мужик, не будь дурак, быстро круг по земле провел, в том круге крест нарисовал - и шасть туда. Русалки завыли обиженно: "Ну мужик, куда же ты? А с нами играть?" Мужик им в ответ: "С вами играть - костей не собрать, полоротые!" "Ну погоди, мужик, мы тебе сейчас устроим каруселю!" - и давай с наскока круг заговорённый брать - мечутся, а толку - шиш: обжигаются только и на обожжённые места дуют сердито. Вдруг одна, самая быстровёртая проскочила как-то - и прыг мужику на шею: люби, мол, меня, а не то защекочу! "Ну, - думает, мужик, - Делать нечего. Последнее средство осталось". И ка-ак дыхнёт на русалку! Та и сомлела враз. Прочие товарки её сильно от такого дела напужались и по кустам порскнули, тихо стало. "Вот те раз, - удивился мужик. - Не было гусыне заботы цыплят плавать учить! Ладно уж, в хозяйстве всяка тварь пригодится." Набросил ей свой крестик на шею - та и приструнилась совсем, пошла, куда велено - вот из лесу вышли, по полю пошли, вот и огни деревенские засветили. Вздыхает русалка, нервничает: "Мужик, а, мужик, на кой я тебе?" - спрашивает. "В хозяйстве пособлять будешь, - мужик отвечает. - За коровой следить". - "Меня корова твоя убоится, и молоко всё скиснет". - "Значит, за хряком моим ходить будешь". - "У твоего хряка вырастет закоряка". - "В курятник тебя определю, шлёндра носатая!" - "А-а-а! - запричитала русалка. - Не губи меня, батюшка, что хошь для тебя сделаю, петухов боюсь, мочи нет! Хочешь гребень мой волшебный? - как причешешься им, так сразу тороидальный континуум пространства-времени сменит полярность в пространстве Гаусса-Лейбница!.." Охренел мужик от такого загиба, стоит, гребень, русалкой сунутый, в руках держит. Вот набрал он воздуху побольше - и как прошёлся со всеми святыми да с Богородицей по матушке, через пень-кобылу в правое ухо, через пятку, по владимирскому острожному в рот и в жопу и в закоряку, и по соловецкому монастырскому в ангела в архангела и в колдоёбину демоническую, и по пинежскому рыбацкому в щуку, стерлядь и пелять, и по московскому - распронаетитской силою мелкими пташечками. Смотрит - а от русалки один пар голубой и остался. Плюнул мужик с досады, посмотрел на гребень, что в руке был - причесаться, что ли? И только себе в волосья гребень тот запустил - как завертелось всё вокруг, понеслось куда-то и сменило полярность...

Очнулся мужик, глядит - ни поля, ни деревни, сплошной двадцать первый век кругом, живёт он в городе и зовут его Женя. Вокруг полки с музыкой стоят, картинки фотографические по стенам, приятный баритон из чёрного ящичка рулады выводит оперные, а на календаре - 31 мая. Духов день, значит, поди не воробей пукнул...