Фестиваль «Kharkov Klezmer Teg» (1)

[bujhm]

Сначала - что это такое. Это ежегодный клезмерский фестиваль, проводимый харьковским общинным центром "Бейт-Дан". Таких фестивалей в природе существует много - в Киеве, Питере и Москве, например - и существуют они уже более десяти лет, каждый со своей историей и традициями. Главный их предмет - еврейский фолк, то есть народная музыка и песни на идиш. Собственно "клезмеры" - это "еврейские музыканты", исторически странствующие по местечкам Восточной Европы с 18 века, если не раньше. С теорией пока всё, за все фестивали я рассказать не смогу, поэтому напишу только про харьковский.
Попасть туда извне крайне трудно. Участники приглашаются организаторами лично или после пристального рассмотрения анкеты с прилагающимися записями. Мероприятие маленькое и закрытое. Я же туда попал благодаря слову Жени Славиной, которая, кстати сказать, с недавних пор ещё и goldene_pave.
Не очень-то я был поначалу уверен, что меня туда примут. Как-то я не особенно певец на идиш, а музыкант из меня и вовсе никакой. Но неожиданно организаторы дали добро и прислали мне ободряюще-официальное письмо, в котором мягко посоветовали не забыть инструмент и концертный костюм для выступлений. Строчкой ниже в том же письме шло пожелание не особо надеяться на участие в финальном гала-концерте по причине крайне жёсткого отбора номеров. Я старательно упихнул в сумку брюки с белой рубашкой и честно ни на что не надеялся.
И поехали мы в поезде вместе с Женей Славиной и Алиной Ивах. Женя - преподавать вокал, а Алина - актёрское мастерство, да и вообще, в качестве режиссёра всего, чего можно. И всю дорогу они меня по-разному ободряли и рассказывали всякие легендарные истории из жизни этих клезфестов. Поскольку сами есть форменные ветераны всех этих мероприятий по всей стране и за её пределами.

Дальше начинаются всякие картинки (и много), поэтому плавно спускаемся под кат.

Женя и Алина на крыльце "Бейт-Дана" в Харькове. Там на заднем плане пандус, покрытый тонкой ледяной коркой. Ощущён, зараза, с размаху. Как только собрались все участники со всего СНГ, ко двору подали спецавтобус. Замелькали кофры чудовищных размеров и форм, колонки, стойки и пульты. При этом почти все всех знали - обнимались и восклицали радостные слова; я же, нахохлившись, ковылял со своей гитарой в сторонке. Дорога растянулась на час с лишним куда-то в пустоши и редколесья, до самого пансионата с простым украинским названием "Аква". Вот там, на втором этаже мы и стали жить все три фестивальных дня. Занятия, репетиции, мини-концерты, мастер-классы - всё плотно спрессованно в один какой-то сверкающий временной ком. Забегая вперёд, скажу, что к концу мероприятия, когда все действия слились в сплошную подготовку финального гала-концерта, мы действительно превратились в одну натуральную семью бродячих клезмеров. И неважно, что вместо кибитки был автобус, а вместо придорожной корчмы - харьковский помпезный ДК милиции. Но все эти финальные аккорды, охапки цветов на сцену и прочие пафосные и приятные моменты были гораздо позже, а пока я с разбегу бросился вживаться в фестивальную жизнь. Должен сразу сказать, что по организации всё было сделано весьма качественно и сбалансированно. Занятия и еда - в максимальной близи, на этаже - неиссякающий кофечайный стол, даже специальное место для курения как-то образовалось. Все участники - а было их около сорока - разделились на два потока: инструменталистов и вокалистов, и для каждого потока была спланирована своя собственная программа занятий. В общем, спасибо бейт-дановцам Жене Лопатник и Юре Хаинсону, которые всё это дело расписали и воплотили. И отдельно - администратору Сергею Любарскому, которого Женя Славина как-то обозвала "добрым ангелом" - за то, что он появляется из ниоткуда, всё осуществляет, что надо, и незаметно растворяется. Вот, правда, еда была поганая. Классика общепита со свиным субмясом и сопливой перловкой. Попсовик дядя Миша, сидевший со мной за одним столом, не уставал меня поучать на предмет того, что и как должен кушать хороший еврейский певец. Сам-то он уминал всё, что метали на стол нерасторопные служительницы, в полуторном размере - но примером для меня никак не мог быть по причине работы своих номеров исключительно под фанеру. Вид на эту пищевую юдоль. Самым же главным результатом фестиваля для меня стало знакомство с некоторыми великими людьми. Великими они в моей внутренней табели о рангах стали не только потому, что при их близком рассмотрении я едва успевал ловить челюсть у самого пола, но и потому, что я бы с превеликим удовольствием у них хоть чему-нибудь поучился. Если бы было куда и чем. Я про каждого пару слов, пожалуй, скажу. Великий человек Илья Сайтанов, он же rslon из Москвы. Он флейтист, а в обычной жизни - учитель математики. С флейтой он вытворяет какие-то совершенно запредельные вещи, играя на несколько голосов, одновременно превращая флейту в перкуссионный инструмент. Благодаря ему "Бабушка Этл" обрела дивную клезмерскую аранжировку с флейтой, скрипкой и контрабасом - сам-то я смущался вот так просто взять их и собрать. Во вторую ночь фестиваля мы до упора пели с ним чешские песни про "кртека", "дивоке конье" и прочую труднопроизносимую экзотику, стараясь поразить невозмутимую девушку Валю из Питера. Девушка Валя знала восемь языков и абсолютно ничему не поражалась. В качестве контраргумента она исполнила нам что-то на новогреческом, но что именно запомнить уже никаких сил не было. Его привычку всем говорить "вы" - в приложении ко мне - я отбил в течение трёх часов, чем и немало горжусь. Великий человек Владимир Гойхман, скрипач из Кишинёва. Вёл занятия у струнников. Совершеннейший клезмерский патриарх; как он руководил на концерте - это надо было видеть! Притоптывая, расхаживал перед музыкантами, отбивая затакт себе по ляжкам, дирижировал локтями, ногами, головой и всем торсом. Вокруг него словно постоянно находится невидимый купол метров на пять сплошной энергетики - воздух потрескивает и светится. Как-то в артистической перед гала-концертом кто-то из музыкантов завёл разговор о том, как он видел столетнюю скрипку. Гойхман обернулся. "А ну глянь!" - и резко протянул к нам свой инструмент тёмного дерева. Я вгляделся в глубины f-щели, где из полутьмы неожиданно выплыли выдавленные в дереве цифры "1743" и неразборчивая латиница. "То-то же, - довольно сказал Гойхман. - А ну марш на сцену!" Великий человек Гена Фомин из Харькова. Кларнетист мирового уровня, участник ансамбля "Харьков Клезмер Бэнд" и руководитель духовой группы клезмеров на фестивале. Неизменный солист и распределитель всех джем-сейшенов. Человек-загадка, совмещающий в себе простецкий интерфейс и цельноподводный айсберг сложнейшей музыки. Будучи одним из самых знаменитых клезмеров, кстати сказать, никакого отношения к еврейству не имеет. Великий человек Юля Лукьяненко из Одессы. Создатель образа первого котёнка бабушки Этл. Когда мы с Ильёй обсуждали будущий состав летучей группы на эту песню, у меня сомнений никаких не было. Более того, вообще сама идея её поставить у меня возникла, когда я услышал, что Юля делает со своим инструментом. Когда она играет - танцует всё, в том числе и она сама. Великий человек Юра Хаинсон из Харькова. Пианист и композитор а заодно - организатор и худрук фестиваля. Вместе с Женей Лопатник пишет песни на идиш. Я никогда не слышал раньше, что бывает такой аккомпанемент к песням, как он создаёт. То есть голос выводит мелодию, а Юра при этом играет как будто бы что-то совершенно отвлечённое, какие-то странные секунды берёт, некие отдельно висящие нотки... Тем не менее, всё начинает складываться в единую картину, и голова начинает немедленно разрываться - то ли слушать слова, то ли сопровождение - потому что невыносимо красиво и то, и другое. Великий человек Лёша Розов из Москвы. Скрипач. В Харьков прилетел только на гала-концерт фестиваля. Слышал я его второй раз в жизни - в первый это было на Никитской, когда я опоздал на концерт и осторожно пробирался между полутёмных рядов к своему месту. Розов застал меня, когда я уже занёс ногу, чтобы перешагнуть через какого-то дядечку. Опустил я её только минут через десять, под аплодисменты. Что характерно, дядечка тоже ничего не заметил. В этот же раз, когда Розов доиграл свою сольную сюиту под харьковскими прожекторами, я поймал себя на том, что ещё чуть-чуть - и я вывалюсь из-за кулис на сцену. С раскрытым ротом и дурацким видом, испортив всё впечатление зрителям. Лёша, безусловно, опасен для моей психики. В гала-концерт я таки попал в итоге. Аж целых пять раз. С "Бабушкой" своей, дуэтом с Женей Славиной, аккомпаниатором с Настей Георгиевской из Питера, актёром в театральной репризе и одним из солистов хора. Картина называется "И.Белый не может вспомнить слова: 'Фар вос зол их айх гебн дире-гелд, аз их хоб ништ ойф вос цу кохн!!'" (фотография с сайта Жени Лопатник) Ну а после концерта мы с Алиной и Женей со всеми наобнимались и распрощались - автобус уехал обратно в пансионат бухать, играть и праздновать - мы же поплелись с чемоданами по ночному Харькову в поисках где бы чего пожевать часика три до поезда. Алинка перед этим подробно выясняла куда именно надо идти - и ей расписали замечательный ресторан "Ханза" с армянской кухней. Это самое "здесь рядом, двести метров за макдональдсом по пушкинской" мы искали около часа. Прохожие недоумённо пожимали плечами. Один сердобольный мужичок посоветовал нам идти прямо - там, правда, нет армянской кухни, но есть армянская церковь. "Ваша армянская церковь", - зачем-то добавил он, взглянув на меня. Вместо церкви мы нашли запертую синагогу с циклопической ханукиёй, сваренной из железных труб и упирающейся в самое небо. Мы волоклись по мозаичным харьковским тротуарам и проникновенно пели лопатниковскую песню про "в глубине ночи услышь меня, брат, закончится изгнанье, дер эмес зуг дир их". И когда мы её допели, мы заползли в первое попавшееся кафе - "Пиковая дама", где и отъелись на два дня вперёд до полного сомнамбулизма. В это кафе к нам на проводы приехал Кулёв - ещё одна легенда харьковского клезфеста. Кулёв был похож на Маугли и рассказывал, как он однажды встречал Розова - зайдя на минутку в ресторан и забыв там о Розове напрочь, а потом Розов случайно нашёлся на улице - весь заиндевевший и с полупроглоченным батоном. Сил смеяться уже не было.