Тема Надежды
21/7/23 04:26![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
bujhmРазбор текста и аллюзий
История про гимн Израиля, который все слышали, а некоторые даже пытались выучить слова.
Началась она с того, что в конце XIX века одному молодому дарованию из Австрии стукнуло в голову, что он должен поехать в Эрец-Исраэль и стать там самым главным поэтом. Дарование звали Нафтали Герц Имбер и он такой был с самого детства - когда император Франц-Иосиф наградил его за пафосный стишок про австрийскую Буковину. Сей факт немного свернул мозги молодому человеку, и он, дожив до 20 лет, отправился путешествовать по Балканам, вдохновенно кропая стихи про всё, что видел вокруг. Тем более, что награда та включала в себя нехилое количество бабла, да и алкоголь в тех края был довольно дёшев.
И вот в какой-то момент, пообнищав, этот Нафтали познакомился с английским дипломатом сэром Лоуренсом Олифантом. А тот тоже был совершенно на всю голову повёрнутый, но в другую сторону - на тему сионизма и еврейского государства. Собственно, это именно Олифант придумал и представил британскому премьер-министру Дизраэли проект возвращения евреев на Святую землю. И в качестве подтверждения своей идеи, сам туда и засобирался.
Тут-то эти двое и пересеклись в каком-то кабаке.
"А поехали вместе? - предложил Олифант Нафтали. - Будешь моим секретарём, я тебе буду жалованье платить."
"Говно вопрос! - радостно ответил тот. - Давно хотел съездить, да только времени не было".
Вот в 1882 году они и приехали в Палестину. Поселились в районе Хайфы. Нафтали посидел там какое-то время, а потом не выдержал и махнул опять путешествовать - набираться вдохновения от Эрец-Исраэль. Ну то есть заниматься ровно тем, что и всегда - только в иных географических обстоятельствах.
И пошло-поехало. Чувак переезжал из посёлка в посёлок, знакомился с людьми, бухал, как не в себя, буянил, бесконечно читал свои стихи при любом случае и безостановочно писал. Вёл себя, короче, как последний есенин. Бабы ложились штабелями.
Кстати, жена сэра Олифанта тоже была не исключение. И не последней причиной, по которой Имберу пришлось быстро смыться из гостеприимного дома, где он так и не проработал секретарём ни одного дня. Впрочем, к чести его работодателя, зарплату он получал всю жизнь исправно и ни в чём себе не отказывал.
И вот в каждом посёлке на каждой пьянке Нафтали обязательно читал свой хит - "Тикватену" ("Наша надежда"). Этот свой опус он начал писал ещё в 1877 году в Румынии и в дальнейшем постоянно дописывал, иногда прямо на стенах тех домов, где жил. В итоге текст стихотворения разросся до десяти строф и стал довольно популярен. Да и наливали уж больно хорошо.
В 1886 году Имбер опубликовал в одной местной газете примерно такое объявление: "Всем любителям Сиона! Вот у меня тут вышла книга песен, которые все поют в Израиле, про то, как все евреи должны тут жить. Желающим обращаться ко мне."
Надо заметить, что книги на тот момент на самом деле не было, но спрос был угадан правильно. Книга действительно вышла и со свистом разлетелась не только по Израилю, но и в галут. Как-то действительно не хватало некой культурной поддержки модному сионизму в то время. Правда, в издании никаких нот не было - типа это же "песни, которые все знают".
Ну а раз в книге написано, что песни, значит, надо петь. В те времена люди довольно простодушно воспринимали такие заявки. Пели, конешно, кто во что горазд. И вот один румынский репатриант из первой алии по имени Шмуэль Коэн приехал в Ришон ЛеЦион уже с этой книжкой в чемодане - и приложил к ней простенькую мелодию из тех, которые слышал дома. Это была румынская народная песенка "Каруль ку бой" ("Повозка, запряжённая волом"). Получилось неожиданно удачно - и этот вариант сначала запел весь Ришон, а потом и дальше пошло.
Песню начали включать во все тематические сборники и бесконечно переиздавать. Распространялись эти сборники везде - по школам, по всяким поселенческим организациям и т.д. Не знать эту новую классику стало неприлично. В 1900 году на Четвёртом Сионистском конгрессе в Лондоне её уже исполняли всем составом под закрытие, довольно стихийно.
Имбер, узнав об этом, впечатлился и написал в конгресс письмо с осторожным вопросом: мол, тексту-то вон уже сколько лет - может, это, тово, уже в гимны пора записать? И заодно монетизировать как-то наши отношения.
На что ему ответили: отстань, не до тебя сейчас, вот сложное время закончится, там посмотрим.
И дальше на каждом конгрессе пели эту "Тикватену" с большим удовольствием.
К 1905 году песню знали все без исключения, от мала до велика. Она естественным образом усохла до двух первых куплетов, в которых, в общем, вся суть идеи уже и была изложена. И превратилась из "Нашей надежды" просто в "Надежду" ("hАтиква"). Примерно в это же время один школьный учитель из Ришона по имени Иегуда Лейб Латман ещё её и отредактировал - изменив три последние из оставшихся восьми строк.
Если у Имбера было:
"...Старая надежда
Вернуться в страну наших предков,
В город, где остановился Давид", - в новой редакции стало:
"Надежда, которой две тысячи лет,
Быть свободным народом на нашей земле -
Земле Сиона и Иерусалима".
Ну, собственно, как она и известна в наше время. Редактура оказалась настолько осмысленной, что была принята как родная.
Сам Имбер на тему этого особо париться не стал. Он тогда уже много лет как свалил покорять Америку - поскольку сэр Олифант в 1888 году помер и зарплата кончилась. Так до самой смерти он там и скитался, в своём привычном алкогольно-дорожном стиле. Как-то однажды он там заявился на некое собрание американских сионистов. Поскольку он был пьян в жопу, его выставили за дверь. И как обычно, скоро запели хором "hАтикву". "А вот хрен вам! - удовлетворённо сказал за дверью самый главный поэт земли израильской. - Я с вами навечно".
История про гимн Израиля, который все слышали, а некоторые даже пытались выучить слова.
Началась она с того, что в конце XIX века одному молодому дарованию из Австрии стукнуло в голову, что он должен поехать в Эрец-Исраэль и стать там самым главным поэтом. Дарование звали Нафтали Герц Имбер и он такой был с самого детства - когда император Франц-Иосиф наградил его за пафосный стишок про австрийскую Буковину. Сей факт немного свернул мозги молодому человеку, и он, дожив до 20 лет, отправился путешествовать по Балканам, вдохновенно кропая стихи про всё, что видел вокруг. Тем более, что награда та включала в себя нехилое количество бабла, да и алкоголь в тех края был довольно дёшев.
И вот в какой-то момент, пообнищав, этот Нафтали познакомился с английским дипломатом сэром Лоуренсом Олифантом. А тот тоже был совершенно на всю голову повёрнутый, но в другую сторону - на тему сионизма и еврейского государства. Собственно, это именно Олифант придумал и представил британскому премьер-министру Дизраэли проект возвращения евреев на Святую землю. И в качестве подтверждения своей идеи, сам туда и засобирался.
Тут-то эти двое и пересеклись в каком-то кабаке.
"А поехали вместе? - предложил Олифант Нафтали. - Будешь моим секретарём, я тебе буду жалованье платить."
"Говно вопрос! - радостно ответил тот. - Давно хотел съездить, да только времени не было".
Вот в 1882 году они и приехали в Палестину. Поселились в районе Хайфы. Нафтали посидел там какое-то время, а потом не выдержал и махнул опять путешествовать - набираться вдохновения от Эрец-Исраэль. Ну то есть заниматься ровно тем, что и всегда - только в иных географических обстоятельствах.
И пошло-поехало. Чувак переезжал из посёлка в посёлок, знакомился с людьми, бухал, как не в себя, буянил, бесконечно читал свои стихи при любом случае и безостановочно писал. Вёл себя, короче, как последний есенин. Бабы ложились штабелями.
Кстати, жена сэра Олифанта тоже была не исключение. И не последней причиной, по которой Имберу пришлось быстро смыться из гостеприимного дома, где он так и не проработал секретарём ни одного дня. Впрочем, к чести его работодателя, зарплату он получал всю жизнь исправно и ни в чём себе не отказывал.
И вот в каждом посёлке на каждой пьянке Нафтали обязательно читал свой хит - "Тикватену" ("Наша надежда"). Этот свой опус он начал писал ещё в 1877 году в Румынии и в дальнейшем постоянно дописывал, иногда прямо на стенах тех домов, где жил. В итоге текст стихотворения разросся до десяти строф и стал довольно популярен. Да и наливали уж больно хорошо.
В 1886 году Имбер опубликовал в одной местной газете примерно такое объявление: "Всем любителям Сиона! Вот у меня тут вышла книга песен, которые все поют в Израиле, про то, как все евреи должны тут жить. Желающим обращаться ко мне."
Надо заметить, что книги на тот момент на самом деле не было, но спрос был угадан правильно. Книга действительно вышла и со свистом разлетелась не только по Израилю, но и в галут. Как-то действительно не хватало некой культурной поддержки модному сионизму в то время. Правда, в издании никаких нот не было - типа это же "песни, которые все знают".
Ну а раз в книге написано, что песни, значит, надо петь. В те времена люди довольно простодушно воспринимали такие заявки. Пели, конешно, кто во что горазд. И вот один румынский репатриант из первой алии по имени Шмуэль Коэн приехал в Ришон ЛеЦион уже с этой книжкой в чемодане - и приложил к ней простенькую мелодию из тех, которые слышал дома. Это была румынская народная песенка "Каруль ку бой" ("Повозка, запряжённая волом"). Получилось неожиданно удачно - и этот вариант сначала запел весь Ришон, а потом и дальше пошло.
Песню начали включать во все тематические сборники и бесконечно переиздавать. Распространялись эти сборники везде - по школам, по всяким поселенческим организациям и т.д. Не знать эту новую классику стало неприлично. В 1900 году на Четвёртом Сионистском конгрессе в Лондоне её уже исполняли всем составом под закрытие, довольно стихийно.
Имбер, узнав об этом, впечатлился и написал в конгресс письмо с осторожным вопросом: мол, тексту-то вон уже сколько лет - может, это, тово, уже в гимны пора записать? И заодно монетизировать как-то наши отношения.
На что ему ответили: отстань, не до тебя сейчас, вот сложное время закончится, там посмотрим.
И дальше на каждом конгрессе пели эту "Тикватену" с большим удовольствием.
К 1905 году песню знали все без исключения, от мала до велика. Она естественным образом усохла до двух первых куплетов, в которых, в общем, вся суть идеи уже и была изложена. И превратилась из "Нашей надежды" просто в "Надежду" ("hАтиква"). Примерно в это же время один школьный учитель из Ришона по имени Иегуда Лейб Латман ещё её и отредактировал - изменив три последние из оставшихся восьми строк.
Если у Имбера было:
"...Старая надежда
Вернуться в страну наших предков,
В город, где остановился Давид", - в новой редакции стало:
"Надежда, которой две тысячи лет,
Быть свободным народом на нашей земле -
Земле Сиона и Иерусалима".
Ну, собственно, как она и известна в наше время. Редактура оказалась настолько осмысленной, что была принята как родная.
Сам Имбер на тему этого особо париться не стал. Он тогда уже много лет как свалил покорять Америку - поскольку сэр Олифант в 1888 году помер и зарплата кончилась. Так до самой смерти он там и скитался, в своём привычном алкогольно-дорожном стиле. Как-то однажды он там заявился на некое собрание американских сионистов. Поскольку он был пьян в жопу, его выставили за дверь. И как обычно, скоро запели хором "hАтикву". "А вот хрен вам! - удовлетворённо сказал за дверью самый главный поэт земли израильской. - Я с вами навечно".
Tags: